 Газовые отношения между Россией и Европой проходят через один из самых жестоких кризисов за 40 лет своей истории. Евросоюз собирается снизить зависимость от российского газа, в то время как «Газпром» пытается найти альтернативных потребителей в Азии. Зачем Европе энергетический союз и направлен ли он против России, как Брюссель видит будущее газовое сотрудничество с Москвой и перспективы проекта «Турецкий поток», обозревателю «Ъ» ЮРИЮ БАРСУКОВУ рассказал заместитель председателя Еврокомиссии по энергосоюзу МАРОШ ШЕФЧОВИЧ.
— Лидеры стран ЕС приняли решение поддержать создание энергетического союза. Вопрос, который волнует всех в газовой отрасли: получит ли Еврокомиссия (ЕК) право блокировать заключение контрактов на поставку газа, если сочтет их угрозой энергобезопасности ЕС?
— Решение глав государств по энергетическому союзу очень важно, потому что они поддержали подход, который касается не только энергетической безопасности, но и глубокой трансформации ЕС в сфере энергетики. И для меня было очень важно, что европейские лидеры поддержали все пять направлений этой стратегии. Если вы посмотрите выводы Европейского совета, там четко сказано: если мы говорим про прозрачность газовых контрактов, это должно касаться всех контрактов. Все контракты должны соблюдать правила прозрачности. Теперь мы должны предложить законопроект о том, как это будет работать на практике. Мы планируем внести поправки в два законодательных акта. Во-первых, в решение Европейского парламента по обмену информацией о межправительственных соглашениях в сфере энергетики (Decision N994/2012.— «Ъ»). Мы хотим исправить ошибку из прошлого, когда ЕК могла высказываться, соответствуют эти соглашения европейскому законодательству или нет, только после того, как они заключены.
— Вы хорошо знаете из недавней истории, что, когда договор уже подписан и ратифицирован, изменить его очень сложно: это вызывает беспокойство всех инвесторов, которые не знают, какой будет действовать правовой режим и так далее. Мы должны пересмотреть также директиву о безопасности газовых поставок (Regulation N994/2010.— «Ъ»). Здесь мы хотим воплотить опыт, полученный по итогам последних стресс-тестов, которые провели, готовясь к прошлой зиме. Предложить способ, как, с одной стороны, сможем привнести дополнительную прозрачность в систему коммерческих контрактов, в то же время соблюдая коммерческую тайну, и учесть все очень чувствительные элементы контрактов. Мы знаем, как это сделать, потому что на протяжении многих лет работаем в ЕК с очень чувствительной коммерческой информацией — например, если рассматриваются вопросы слияния и поглощения или ведется антимонопольное расследование. Кроме того, есть решение Европейского суда, устанавливающее четкие условия, как мы должны следить за этими вопросами.
— Если завтра компания, например, из Юго-Восточной Европы, где «Газпром» является доминирующим поставщиком, захочет заключить новый контракт с монополией, сможет ли она это сделать без одобрения ЕК?
— Вот на этот вопрос я вам не могу сейчас точно ответить, потому что все будет зависеть от конкретного случая. Но все контракты, которые не соблюдают европейское законодательство, могут быть пересмотрены Европейским судом, и такая возможность существует уже сегодня.
— Будут ли новые требования, которые вы собираетесь внести в директиву о безопасности газовых поставок, касаться только новых контрактов или также уже заключенных?
— Это трудно сейчас сказать, потому что мы только что приняли стратегию об энергетическом союзе, и, прежде чем приступим к подготовке конкретного текста законопроекта, конечно, будем очень тесно консультироваться со странами-членами и всеми участниками рынка, включая газовые компании.
— Когда вы должны подготовить законопроекты?
— И по межправительственным соглашениям, и по изменениям в директиву о безопасности поставок газа проекты документов должны быть подготовлены в 2015—2016 годах. Я хотел бы пояснить, почему эта прозрачность важна для ЕС. Мы платим очень много за поставки энергии — €400 млрд каждый год — и как крупный клиент хотим к себе соответствующего отношения. Также хотелось бы лучше использовать свой экономический и политический вес. И как нам кажется, лучшим подходом в данном случае будет обмен информацией между странами—членами ЕС: как они ведут переговоры, о каких условиях и так далее.
То есть мы можем создать нечто вроде бенчмарка по коммерческому контракту на поставку газа. И тогда если вы ведете какие-то переговоры, то вне зависимости от того, большая вы страна или маленькая, «старый» друг или «новый», вы примерно понимаете, каков бенчмарк, и можете судить, является ли конкретное предложение по контракту на поставку газа честным или не является. Вот то, что мы понимаем под прозрачностью контрактов. Мы не собираемся настаивать, что должны быть публично раскрыты конкретные цена, условия или текст соглашения. Мы бы хотели работать с общей формой, используя те инструменты по работе с чувствительной информацией, что у нас есть. Система бенчмарков сможет подготовить участников рынка, газовые компании, страны—члены союза, так что они будут знать в процессе переговоров, заключают они честную сделку или нет.
— Если цена и условия поставки не будут раскрыты, какой информацией должны обмениваться члены союза?
— Они должны делиться этой информацией с ЕК.
— То есть ЕК будет знать все о каждом контракте?
— Да, но она не будет ее публиковать, как ЕК не публикует информацию, которую получает от участников рынка при антимонопольном регулировании. Это будет информация для наших нужд, мы будем обрабатывать ее, обобщать и в итоге хотим создать на ее основе бенчмарк. Я не хочу сказать, что это будет некий усредненный контракт, но он должен содержать базовые условия.
— Сможет ли ЕК блокировать сделку, если она не соответствует бенчмарку?
— Это касается всех соглашений: если мы видим нарушение европейского законодательства, у нас есть право попросить компанию или государство изменить условия сделки, и я должен сказать, что подобные ситуации возникают постоянно — буквально ежемесячно. В 99% случаев компания или государство приводят сделку в соответствие с законодательством. В остальных случаях мы идем в Европейский суд. Что касается коммерческих контрактов, это новая идея, и мы видим сильную поддержку увеличения их открытости. Я не могу спекулировать относительно деталей. Но если немного порассуждать в рамках вашего вопроса, вы думаете, какой-либо компании будет интересно заключить сделку на условиях явно нерыночных?
— Думаю, это зависит от контракта и сложившейся ситуации. ЕК хотела бы стать арбитром между некоторыми игроками и остальным рынком?
— Нет, мы хотим достигнуть двух вещей. Первое: европейское законодательство должно соблюдаться на территории ЕС. Второе: европейские компании и страны—члены ЕС должны заключать контракты на справедливых условиях.
— Каковы будут критерии энергетической безопасности? Как ЕК будет решать, представляют тот или иной контракт или межправсоглашение угрозу?
— Критерии в основном описаны в энергетической стратегии ЕС и документе, посвященном энергетическому союзу. Прежде всего, мы хотели бы добиться диверсификации, отсутствия избыточной зависимости от одного поставщика и возможности безопасно получать энергоносители без перебоев, так как мы много за них платим.
— То есть контракт с доминирующим поставщиком в случае увеличения зависимости ЕС от него будет считаться угрозой?
— Это слишком серьезный вопрос, чтобы отвечать в общем. Безусловно, такие случаи нужно будет рассматривать по отдельности, но наша основная цель — иметь безопасные поставки энергии, диверсифицированных поставщиков и не беспокоиться каждое лето, что будет с поставками следующей зимой.
— Отмена проекта газопровода South Stream — это хорошо или плохо для ЕС?
— Могу сказать только, что мы приняли к сведению решение об отмене проекта, которое не было обсуждено ни с ЕК, ни со странами—членами ЕС, ни с европейскими компаниями. Насколько я знаю, это решение было просто обнародовано на пресс-конференции. Для нас, я бы сказал, это стало ясным сигналом к тому, что нам нужно найти альтернативные решения для снабжения Юго-Восточной Европы. Такие решения мы сейчас обсуждаем. Мы создали специальную группу высокого уровня по развитию газотранспортных сетей в Центральной и Юго-Восточной Европе, и она уже начала свою работу. Главная цель — добиться того, чтобы каждая страна региона с помощью строительства газопроводов и интерконнекторов в разумный период получила доступ к трем различным источникам газа. Мы увидим первые результаты на заседании группы в июне, где посмотрим, приемлемы ли предложения экспертов с политической точки зрения, а также обсудим вопросы финансирования инфраструктуры из европейских фондов.
— В плане по созданию энергосоюза сказано, что ЕС собирается возобновить переговоры о строительстве Транскаспийского газопровода. Как вы видите перспективы этого проекта с учетом неурегулированного статуса Каспия?
— Мы очень рады, что проект Южного газового коридора развивается в соответствии с планом, так что к 2020 году в Европу придет газ из нового источника — Каспийского региона. Сейчас речь идет об Азербайджане, но посмотрим, как будут развиваться события в близлежащих странах, в Ираке, а также в Иране с учетом последнего дипломатического прорыва. И мы также видим растущий интерес к развитию отношений в этой сфере со стороны Туркмении.
С 2011 года у ЕК есть мандат вести переговоры в рамках меморандума о взаимопонимании с Туркменией и Азербайджаном по прокладке Транскаспийского газопровода. И сейчас мы предложили Азербайджану и Туркмении обновить этот меморандум, ждем ответа и посмотрим, как пойдут переговоры. Мы знаем, что в регионе очень большие ресурсы углеводородов, а также рассчитываем на ресурсы Восточного Средиземноморья, новые открытия в Алжире и смотрим на рынок сжиженного природного газа (СПГ). Так что мы рассматриваем несколько возможностей, чтобы быть уверенными в том, что у нас будет больше опций и мы сможем вести переговоры на глобальном рынке так, чтобы добиться наилучшего результата для Европы.
— Вы действительно думаете, что поставки из Ирана или Ирака будут более надежными и безопасными, чем из России?
— Я думаю, что это решение России. Факт в том, что в 2006 году у нас были проблемы, у нас был ужасный кризис в 2009 году, в прошлом году у нас были очень сложные переговоры по поводу поставок на Украину и в Европу, и трехсторонние переговоры по этому вопросу продолжаются. Думаю, что как итог всех этих лет и наличия этих проблем Европа теперь просто хочет иметь больше опций и более диверсифицированные поставки. Мы в ситуации, когда газовый рынок становится более свободным, более открытым, более глобальным, что, как мы надеемся, также будет иметь позитивное влияние на ликвидность поставок и ценовую политику.
— Говоря о привлечении СПГ, подразумеваете ли вы, что Европа будет конкурировать за этот газ с Азией, где цены традиционно выше?
— Безусловно, это вопрос, который мы собираемся очень внимательно изучить, когда будем предлагать СПГ-стратегию ЕС. Мы должны представить документ в этом или следующем году. На данный момент у нас есть очень существенный потенциал по приему СПГ, который не используется полностью. Одна из причин в том, что СПГ-терминалы в недостаточной степени связаны с газотранспортной системой. Что касается цены, то она определяется соотношением спроса и предложения. Мы предлагаем включать СПГ во все соглашения ЕС о свободной торговле, в том числе в соглашение с США, по которому сейчас ведутся переговоры.
— Проблемы транзита российского газа в ЕС касаются только одного направления — через Украину, другие маршруты работают без сбоев. Считаете ли вы, что в трудностях с транзитом виновата только Россия?
— Я не буду возлагать вину ни на одну из сторон, так как пытаюсь сейчас в ходе переговоров найти лучшее возможное решение для поставок газа в следующий период. Я лишь отмечу факт, который вы также хорошо знаете: существует разница в ценах на газ между разными странами в Европе, очень часто они также вынуждены соблюдать совершенно разные условия контрактов. И вы можете задаться вопросом: почему? А от участников рынка вы слышите: чем более диверсифицированные у нас поставки, тем ниже цена, а чем сильнее мы зависим от одного поставщика, тем больше платим. Это повсеместное непреложное правило, но это одна из причин, по которым мы хотим больше диверсификации, больше прозрачности, что в конце концов просто создаст стандартные торговые условия.
Я знаю, что, в то время как мы пытаемся диверсифицировать поставки, Россия пытается диверсифицировать свои экспортные маршруты на другие рынки. Это вполне естественное развитие ситуации. А вот большие решения, которые просто объявляются на пресс-конференции… Все пытаются понять, мотивированы они экономически или политически. Какова их причина? Не всегда есть стопроцентная уверенность, не всегда они полностью объяснены. Нам не всегда просто понять всю мотивацию подобных решений, потому что мы покупаем газ у разных поставщиков, и, например, если речь о Норвегии, то там нет ни проблем с европейским законодательством, ни с прозрачностью поставок, ни с правовым полем или каким бы то ни было другим подобным аспектом. Надеюсь, однажды у нас будут подобные отношения и с Россией.
— Газовые отношения России и ЕС более 30 лет строились на принципе взаимозависимости. Вы хотите от нее уйти?
— Нет. Я только сказал, что нам надо искать нормальное равновесие и стремиться заключать справедливые соглашения. Мы знаем, что Россия планирует диверсифицировать направления газового экспорта в сторону Китая, и мы также хотим диверсифицировать источники импорта газа. Очевидно, что тем не менее наша взаимозависимость сохранится в течение довольно существенного периода. И мы должны работать вместе, создав для наших отношений правильную основу — честность, прозрачность и отсутствие политического давления. Мы хотим с Россией нормальных, рыночных энергетических отношений — таких же, какие у нас есть с другими поставщиками энергоресурсов.
— Что вы думаете о проекте «Турецкий поток»?
— Это еще один проект, который не обсуждался с нами и был объявлен в ходе пресс-конференции. Насколько я понимаю, сейчас он обсуждается с Турцией. И когда я был в Москве, мне просто сказал господин Миллер (глава «Газпрома» Алексей Миллер.— «Ъ»), что мы должны начать строительство газопроводов к границе с Турцией, потому что это решение, которое уже принято, и весь газ пойдет туда. Якобы потому, что после 2019 года не будет транзита через Украину. Россия, что, отменит текущие контракты, по которым поставляется газ потребителям в ЕС по этому маршруту? Думаю, если вы действительно хотите быть надежным поставщиком, то до того, как делать подобные заявления и рассказывать о проекте прессе, было бы лучше обсудить все вопросы с вашими партнерами, которые платят за газ уже много лет. Просто спросить их: а что вы думаете об этом?
Я думаю, что это важный проект, нам нужно проанализировать его, и мы это делаем в основном на основе открытой информации. Мы, конечно же, обсуждали проект со странами-членами, с газовыми компаниями, касались этого вопроса несколько раз в переговорах с министром энергетики РФ Александром Новаком, с которым у меня сложились хорошие рабочие отношения. Но я также считаю очень важным подчеркнуть, что контракты на поставку газа не только четко определяют объемы газа, но и точки его доставки, а это не граница Греции и Турции. И теперь мы просто ждем следующего заявления со стороны России.
Как мы будем подходить к этому проекту? Это в каком-то смысле та же история, что и с South Stream: было сделано заявление, очень важное с точки зрения безопасности поставок в Юго-Восточную Европу, которое не было предварительно обсуждено с нами. И это стало одной из причин, по которой мы сейчас хотим убедиться, что, как бы дальше ни развивались события, мы будем обеспечены поставками энергии по справедливой цене.
— «Газпром» собирается пересмотреть в своих контрактах с европейскими компаниями пункт, связанный с точками сдачи газа. Поддержит ли ЕК такие договоренности?
— Я не хотел бы спекулировать на эту тему. Нам нужно поговорить с европейскими компаниями, мы создаем новые правовые рамки в области заключения межправительственных соглашений и коммерческих контрактов на поставку газа, в том числе в аспекте энергобезопасности. И, я думаю, мы имеем полную поддержку такого подхода со стороны лидеров стран ЕС. Мне кажется, совершенно очевидно: у нас есть полный мандат на необходимые шаги для того, чтобы газовые поставки в ЕС были безопасными и диверсифицированными.
— В России газовики, чиновники и дипломаты убеждены, что создание энергосоюза ЕС направлено против РФ. Так ли это?
— Нет, это не так. Мы не хотим бороться с Россией, мы просто хотим вести стандартный, нормальный, понятный бизнес без политического давления.
— Об Украине. Вы предложили продлить срок действия компромиссного «зимнего пакета» условий поставок российского газа в страну до следующей весны?
— Мое предложение было продлить основные параметры «зимнего пакета», пока Стокгольмский арбитраж не вынесет свое решение. У нас есть надежные основы для поставок газа на Украину и в Европу, так же как мы это делали этой зимой, поскольку я думаю, что «зимний пакет» показал себя очень полезным и эффективным и мы прошли зиму, несмотря на очень сложную геополитическую ситуацию, без газовых драм. Это очень важно, я думаю, что это очень хорошо для России как для поставщика газа и это то, на чем российская сторона всегда настаивает, что ее имидж надежного поставщика был подтвержден, и это также создало условия для Украины, чтобы обеспечить надежный транзит газа, что очень важно для страны. И я думаю, что мы могли бы продлить действие этого положительного опыта и перейти, я бы сказал, к нормализации отношений между Россией и Украиной в сфере газовых поставок, которые отлично работали на протяжении десятилетий, но в последние несколько лет осложнились. Я думаю, что сохранение хороших отношений в лучших интересах России и Украины, а также ЕС.
— Сколько газа в своих хранилищах Украина должна накопить к осени, по вашему мнению?
— Это очень сложно прогнозировать. Необходимые запасы газа в хранилищах — один из блоков вопросов, которые мы задали как Украине, так и России, чтобы узнать их оценки. Украина сейчас проходит через очень важные реформы в энергетике — они гораздо больше, чем раньше, сфокусированы на энергетической эффективности, потребление газа в течение последнего года существенно снизилось. Так что мы бы хотели увидеть их оценки того, каким будет потребление в этом году. Я также знаю, что они сейчас рассматривают возможность увеличить добычу собственного газа, и мы ждем их оценок по поводу того, сколько украинского газа поступит в этом году в газотранспортную систему. Другим важным аспектом будет цена российского газа, а также то, сколько газа Украина сможет получить с помощью реверса. Думаю, в начале мая у нас будут оценки обеих сторон, и я смогу назвать конкретные цифры. По прошлому году мы знали, что Украине нужно запасти в хранилищах около 20 млрд кубометров газа, но в этом году, как я уже сказал, цифры могут быть другими.
— Окажет ли ЕК финансовую помощь Украине в покупке российского газа?
— Здесь важно подчеркнуть, что ЕС является крупнейшим финансовым донором Украины. Мы предоставляем макрофинансовую помощь, такую помощь также предоставляет МВФ, за счет этого в декабре был оплачен газовый долг Украины перед Россией в размере $3,1 млрд, а также закуплена часть газа. В совместном заявлении, принятом с Россией и Украиной по итогам последней встречи, мы договорились изучить все возможности для оказания финансовой помощи. Но, конечно, так как мы институт, который имеет очень четкие ограничения на бюджетные расходы, все будет зависеть от конкретных мер и конкретной программы, от того, как будут идти экономические и энергетические реформы на Украине. Но раз мы оказывали помощь в прошлом, то будем способны помочь и в будущем.
Интервью взял Юрий Барсуков
Поделиться новостью в социальных сетях
Еще похожие новости
|
